Именно в этот день решалась судьба нашего государства и нашего народа
День 14 августа 1992 года расколол новейшую историю нашей страны на «до» и «после» начала войны. В этот день из растерянности одних и упорства других выкристаллизовалось то отношение к оккупации страны войсками Госсовета Грузии, которое привело народ Абхазии к победе. Накануне этой знаменательной даты я беседовала с тремя известными в Абхазии людьми, членами Верховного Совета Абхазии первого созыва, которые в тот роковой день были в гуще событий. Олег Дамениа (сегодня директор Центра стратегических исследований при Президенте Республики Абхазия), Климентий Джинджолия (директор Торгового комплекса «Сухумприбор») и Станислав Лакоба (секретарь Совета Безопасности РА) вспоминали о первом дне войны и в деталях восстанавливали в памяти то, что с ними произошло ровно 20 лет тому назад.
У войны не было альтернативы
Олег Дамениа: «Мы ожидали, что начнется война, и готовились к этому. На тот момент грузинское население Абхазии уже было обеспечено стрелковым оружием. Властям Грузии было достаточно ввести в Абхазию тяжелую военную технику и авиацию, чтобы провести операцию блицкригом, и молниеносно оккупировать всю ее территорию. Грузинское население вооружалось на глазах у негрузинского населения, и многие русские, армяне, евреи, чувствуя приближение войны, продавали свою недвижимость и выезжали из Абхазии. Эту недвижимость скупали «новые грузины». Но ни в абхазской, ни в проабхазской среде паники не было. Надо обязательно сказать о том, что накануне войны Верховный Совет Абхазии был единственным органом управления. Он занимался не только законотворчеством, ему приходилось решать много самых разных вопросов жизнеобеспечения Абхазии. И после начала войны вся тяжесть организации обороны и жизни народа легла на плечи членов Верховного Совета первого созыва.
14 августа я пришел на очередное заседание. Мы должны были обсуждать текст Федеративного соглашения с Грузией. Председатель Верховного Совета Владислав Ардзинба 12 августа известил руководство Грузии о том, что такое обсуждение состоится. Однако заседание не начиналось. Около 10.30 я увидел, как люди встают и уходят. На мой вопрос, что случилось, мне ответили одним словом: «Война!» Я никуда не пошел и вскоре остался в зале один. Мне нужно было обдумать ситуацию и понять, какими должны быть наши, и, особенно мои, действия. Состояние было очень тревожное. Я понимал, что это будет война с многократно превосходящим противником. Я не думал о себе, я думал о своих близких, о том, какие слова надо сказать народу и к чему призвать людей. Организованной армии у нас не было, противостоять войскам Госсовета могли только ополченческие организации, но с нашей стороны люди не были должным образом ни вооружены, ни обучены. Я также понимал, что вся тяжесть ответственности ляжет на Верховный Совет, нам не на кого ее переложить, не с кем разделить.
Я поднялся в кабинет председателя Верховного Совета Владислава Ардзинба. Обычный ритм жизни был резко нарушен. Люди входили и выходили без всякого предупреждения, телефонные звонки не прекращались. Мы узнали, что в районе Турбазы уже горят дома, а на Красном мосту формируется оборона. К часу дня я пришел на Красный мост, там увидел Гиви Камуговича Агрба с ребятами. Он меня отправил назад и сказал, что «посторонние люди здесь не нужны». В этот день утром мой сын семиклассник со своими друзьями пошел в Синоп на пляж. Ребята оказались отрезаны от центра города, и я не знал, что с ними может произойти. К счастью, днем они выбрались в город. Я вернулся в здание Верховного Совета. Весь день был там. Постоянно звонил, рассылал информацию о том, что началась война. Мы обсуждали и писали текст обращения к народу. В этот день я со всей очевидностью понял, что у войны нет альтернативы, если до 14 августа были какие-то надежды на то, что ее можно избежать, то после 14 августа никаких сомнений не осталось».
Война шла за нами по пятам…
Климентий Джинджолия: «Утром 14 августа вместе с Давидом Пилия и Сократом Джинджолия мы приехали из Ткуарчала в Сухум. Депутаты из районов на каждое заседание приезжали чуть раньше, несколько минут мы разговаривали, потом все вместе поднимались в зал заседаний. Но этим утром перед зданием мы никого не увидели. А когда поднялись наверх, то узнали, что война шла за нами буквально по пятам с получасовым опозданием. За нашими спинами разворачивались бои, о которых мы не подозревали. Охурей, Очамчира, Агудзера, сухумская эстакада… На Беслахубском повороте погибли первые ребята – Валерий Квициния, Валерий Нарсия, Резо Гогия, был контужен Валерий Джинджолия, который попал в окружение и смог выбраться только через три дня. Здесь же Нугзар Агрба подбил первый в этой войне танк. Он метнул гранату и попал в топливный бак. Первый в Сухуме бой завязался у эстакады в районе 14-й средней школы. Обо всем этом мы узнали потом.
Мы сразу поднялись в рабочий кабинет Владислава Ардзинба. Вскоре поступила информация о том, что в Абхазию введены грузинские войска. Потом сообщили, что Игоря Гургулия, главу администрации Очамчирского района взяли в плен.
Мы с Давидом не знали, что делать в этой ситуации. Мы видели, что ждать указаний не от кого, поэтому решили ехать в Ткуарчал и, как во время вооруженного столкновения с грузинами в 1989 году, организовать оборону города. Мы поехали назад, но уже около Красного моста стало ясно, что ситуация совсем иная. Там стояла тяжелая военная техника, над городом летали боевые вертолеты. Не было никакой возможности прорваться в сторону Ткуарчала. Мы вернулись в здание, где собрались абхазские, русские и армянские депутаты. Надо отметить тот факт, что ни одного депутата и чиновника грузинской национальности в этот день ни в Верховном Совете, ни в правительстве не было. Обсудив положение, мы решили, что не должны собираться все в одном месте, так как грузины могут в любой момент войти и всех арестовать. Было решено, что гагрские и гудаутские депутаты вернутся в свои районы, а ткуарчальские и очамчирские останутся в Сухуме. Весь день мы звонили, перемещались от Красного моста к Верховному Совету и обратно, собирали информацию. Мобильной связи тогда не было.
14-го августа здание Верховного Совета было обстреляно со стороны турбазы имени XV съезда ВЛКСМ (ныне «Айтар»), после этого было принято решение перебазироваться в здание правительства на центральной площади. С Давидом Пилия мы пошли по набережной и увидели, как корабли Черноморского флота России эвакуируют отдыхающих. Сразу стало понятно, что они знали о готовящейся военной операции войск Госсовета.
Все собрались в здании правительства, там распределили обязанности. Была сформирована группа, которая должна была вступить в переговоры с грузинами. В нее вошли Зураб Лабахуа, Зураб Ачба, Сергей Багапш, Александр Анкваб и Давид Пилия. Им удалось договориться с грузинами о том, что они отведут свои войска в район р. Келасур, а абхазские ополченцы отойдут к Гумисте. Но грузины нарушили достигнутые договоренности. 15 августа поздно вечером с Красного моста стали отходить ополченцы, и мы (я, Давид Пилия, Сократ Джинджолия, Владимир Зантария) отходили вместе с ними. Первая остановка была около Республиканской больницы, там нас атаковали с воздуха. К обеду 16-го августа мы пришли в Новый Афон.
Если говорить об эмоциях, которые в те дни мной владели, то в первую очередь надо сказать о нашей беспомощности, осознании слабости. Мы знали, что война может начаться в любой момент, мы даже мастерили какие-то самодельные ружья, и все-таки были к ней не готовы. Мы увидели, что нам противостоит тяжелая боевая техника – танки, авиация. Я понимал, что это не закончится за один-два дня, надо сопротивляться. Семья осталась в Ткуарчале, старшей дочери было 7 лет, младшей – 6 лет. Я ничего не знал о них в первые дни. Состояние было очень тяжелое. Было немало тех, кто старался воздействовать на нас, они считали, что сопротивление всех погубит, но у меня не было сомнений в том, что надо воевать».
Ожидаемая неожиданность
Станислав Лакоба: Было прекрасное утро: не жаркое и безветренное, ни один листок не шевелился, но птицы и цикады очень шумно себя вели. В 9:00 я пришел в кофейню «У Акопа» выпить кофе с друзьями. Алик Бгажба хотел отпраздновать какое-то событие, и мы договорились после заседания Верховного Совета встретиться и выпить шампанское. Он, кстати, успел-таки купить бутылку шампанского в магазине на Красном мосту, но выпили мы ее за победу уже после окончания войны. В 10 часов я поднялся в зал заседаний и здесь услышал, что Грузия ввела войска. Был колоссальный стресс, хотя я понимал, что такие события уже были в истории Абхазии, предчувствие войны у меня было, тем не менее, можно сказать, что это была ожидаемая неожиданность. В 10:30 собрались депутаты.
Я видел, что Владислав Ардзинба сильно нервничает, он не верил в то, что произошло. Когда заместитель главы администрации Очамчирского района по телефону сказал ему, что грузинские войска двигаются на Сухум, он взорвался и даже назвал его «провокатором». Вскоре эта информация подтвердилась.
На турбазе XV съезда ВЛКСМ (ныне «Айтар») базировалась бригада Сосо Ахалая. Она примкнула к войскам Госсовета.
Я думаю, что на самом деле война началась 24 июня во время встречи политиков в Дагомысе. Грузия стремилась в ООН, но условием вступления было прекращение военных действий, которые вела Грузия против Южной Осетии. В Дагомысе состоялась встреча российских, грузинских и осетинских руководителей и было подписано «Соглашение о принципах урегулирования грузино-осетинского конфликта». Вечером этого же дня был подписан еще один документ – «Коммюнике», в котором говорилось, что: «правоохранительные органы Грузии и России будут решительно пресекать деятельность незаконных военных, полувоенных и самовольно образованных отрядов и групп на территориях под их юрисдикцией». Эта формулировка в дальнейшем дала повод обвинить Форум народного единства Абхазии («Коммюнике» было опубликовано 27 июня в газете «Свободная Грузия»). 25 июня в Турцию прибыли Ельцин и Шеварднадзе, и, по всей вероятности, они заручились одобрением Демиреля на проведение военной операции против Абхазии. За несколько месяцев до этого, в мае 1992 года было подписано Ташкентское соглашение. В соответствии с ним в июле – августе 1992 года Грузии было передано вооружение нескольких российских дивизий, дислоцировавшихся в Южной Грузии, а именно – 220 танков, артиллерийские системы, боевые самолеты и вертолеты. 31 июля Грузию приняли в ООН.
18 июля 1992 года на Мюссерской даче состоялась встреча Владислава Ардзинба и Анри Джергения с Борисом Ельциным. Тогда Ельцин пообещал Ардзинба поддержку и сказал, что он может звонить ему в любое время, если будет необходимость.
11 августа на заседании Госсовета Шеварднадзе заявил, что Грузия «наведет порядок на железной дороге» (начиная от границы России с Абхазией). 13 августа его речь была опубликована в газете «Свободная Грузия». Было ясно, что иначе, как через всю Абхазию, грузины по железной дороге туда попасть не смогут.
Грузинским командованием была разработана операция «Меч»: планировалось утром в пятницу прогнать по всей территории Абхазии эшелоны с тяжелой техникой и выгрузить ее вместе с боевым составом в Леселидзе (ныне пос. Гечрипш), Гагре, Гудауте, Новом Афоне, Эшере, Сухуме, Дранде, Тамыше, Очамчире... Проснувшись утром, мы должны были понять, что вся территория нашей страны оккупирована. За выходные дни все должно было быть окончено. На Красной поляне был накрыт стол, и ожидалось прибытие Ельцина и Шеварднадзе. Однако планы были спутаны, так как в пять часов утра 14 августа был взорван железнодорожный мост через реку Ингур. До сих пор мы не знаем, кто это сделал, но есть два предположения: либо сторонники опального Звиада Гамсахурдия, либо какие-то силы в России, противостоящие политике Ельцина. В результате план «Меч» был сорван. Грузины были вынуждены снимать военную технику с железнодорожных платформ, и она своим ходом двинулась в Абхазию по автомобильной трассе. Естественно, что на пути следования абхазские ополченцы оказывали сопротивление продвижению грузинской техники вглубь страны.
14 августа Владислав Ардзинба неоднократно пытался дозвониться Ельцину. Но трубку все время поднимал Коржаков. Сначала он отвечал, что «Бориса Николаевича нет, он в море…», а потом добавил: «Удит рыбу…»
После обстрела здания Верховного Совета, примерно в 15.00 было принято решение покинуть его и перенести центр сопротивления в Гудауту. Ардзинба поручил поехать и посмотреть, что происходит на территории полка «абхазской гвардии», который был расположен в селе Ачадара у реки Гумиста. Там собралось много людей, но они не были вооружены: на десять человек был в лучшем случае один автомат. Там же было решено, что рубежом обороны будет река Гумиста, на территории бывшего 8-го полка начал формироваться военный штаб. А через несколько дней Гумиста стала линией фронта. Первые три дня в Сухуме шли переговоры. Они позволили нам выиграть время, которое было необходимо для принятия важных решений.
14 августа было уже понятно, что произошла катастрофа. Все ожидали подобного развития ситуации, но все же мы надеялись… Именно в тот день решалась судьба не только нашего государства, но и нашего народа.
