Память не позволит
Восемнадцать лет прошло со дня начала войны. Тем, кто тогда родился, сейчас по восемнадцать. Это уже другое поколение, не такие как мы, другие. И это нормально. Но чтобы сохранить преемственность, скажем, двух поколений - нового послевоенного и того, предыдущего, на чью долю выпали и война, и победа, важно, чтобы одни передавали другим память и вкус победы. И тогда мы избежим поражений - всяких, разных. И не будем застигнуты врасплох.
В последнее время стало модно вопрошать, задавать риторический вопрос самому себе и другим: «За что воевали?» Скажу без прикрас и всякой патетики, что тогда, когда я взял оружие и пошел на войну, мотивация моя была очень прозаическая. Я думал о том, что если я сейчас как-то уклонюсь и дам слабинку, то никогда не смогу потом посмотреть в глаза тем, кто пошел воевать. Меня замучило бы чувство стыда, по-абхазски говорят «ахьымдзг». Понимание того, за что я воевал, пришло потом.
В день начала войны я находился в Пицунде, оттуда собирался в Сочи - справить свой день рождения 16 августа. А 14 августа мы с ребятами стали искать оружие. Вроде, что-то нашли, но мне не досталось. Но я все равно решил ехать в Сухум на Красный мост. Как сейчас помню, я приехал на электричке. Помню жуткое впечатление от этого, думал, там уже погибает кто-то, а здесь ездят электрички.
…А дальше все, как у всех. В Сухуме я раздобыл себе боевое оружие, да еще какое! В восьмом полку внутренних войск Абхазии я увидел БМП. Мне говорят, что у них есть механик, а наводчика нет. Спрашиваю: «А сложно?» Мне показывают, как это делается. Снарядов не было. Но пулемет-то на машине был, и патроны, к счастью, были. Вот этот БМП на всю войну и стало моим вооружением.
Было много памятных событий, всего не упомнишь. Но кое-что намертво врезается в память, и фиг забудешь. Помню, как меня ранило. Это произошло во время первой шромской операции. На мосту завязался бой. Прежде, чем вражеский снаряд попал в мою машину, я успел отстрелять весь свой боекомплект - у меня была заряжена лента на три тысячи патронов. Мы подбили вражескую БМП, грузовик с вражеской пехотой. Когда в меня попали, я никакой боли не почувствовал. Выпрыгнул из БМП, а когда отползал, камень попал в коленный сустав, и я потерял сознание. Все решили, что меня убило. Когда пришел в себя, медсестра Ляля Паразия заметила, что у меня спина дымится. Оказывается, она была пробита осколками. Нас на носилках кое-как спустили. Помню, внизу, на базе, на носилках лежал раненый в позвоночник Алхас Тхагушев. Мне повезло больше, чем ему, меня задело не так сильно.
Помню еще, как нас везли в госпиталь. По дороге кончился бензин, и водитель с двумя канистрами пошел пешком в Гудауту, и вернулся с горючим только к утру. Мы всю ночь грелись у костра - ночи-то уже были холодные. Те, кто еще мог передвигаться на ногах, разожгли костер. Невыносимая боль появилась уже в госпитале. И даже несмотря на это, с удовольствием съел рисовую кашу. Ею угощали женщины, добровольно ухаживавшие за ранеными в госпиталях. Это каша до сих пор для меня самая вкусная. Это был как вкус жизни после победы над неминуемой смертью.
И вообще, на войне по-другому, чем в обычной жизни, люди другие. Помню, как моя мать, дрожавшая надо мной в детстве, когда я болел обычным ОРЗ, так спокойно вошла в мою палату. «Ты что, начал курить?» – только и спросила она. Это было самое счастливое время в моей жизни. Мы жили слаженно, воевали слаженно, как ни странно, все было очень органично и гармонично. И результатом была победа.
Вы можете подумать, что смешно и как то недостойно так говорить, но первые мои ассоциации с днем победы связаны с мешками орехов и бутылками чачи. Я встретил этот день на Ингурском мосту. А там все это побросала отступавшая пятая колонна. Я за всю войну не помню, чтобы хоть раз пригубил спиртное. А там мы выпили много чачи вприкуску с орехом фундуком. Такой вкус был у победы, радость была приглушена от усталости и человеческих потерь. Но через это надо было пройти.
…Сегодня говорят с горечью «За что воевали?» Иногда я тоже так думаю, но потом проходит. Потому что понимаю: если бы мы тогда не воевали, то сегодня ничего бы для нас не было. Ничего. А так опять есть, что отстаивать, что любить и чем дорожить. Одним словом, опять есть, за что воевать. Мне сложно вот так, на пальцах, пересчитать все, за что воевал. Будет звучать пафосно, как в опере. Как сказать буднично и просто о том, что так важно и сложно. Короче, я и тысячи других однополчан воевали за каждый сантиметр нашей земли, за то, чтобы мы были свободны, могли самостоятельно не оглядываясь ни на кого принимать решения, строить свое будущее. За эту возможность мы заплатили очень дорогую цену. Вот почему нам сегодня важно сохранить и Аибгу, и километры в центре Сухума, и восстановить независимость нашей церкви, и вернуть на родину рассеянную по всему свету нашу диаспору. Вот за это мы воевали!
На войне всякое бывает, и встречаются там разные люди - и герои, и трусы, и не все могут вести себя достойно. Я никогда не рассказывал об одном случае, который до сих пор как заноза в сердце. Когда меня ранили и я потерял сознание, у меня кто-то стащил автомат. Ведь этот кто-то – тот, который был со мной на этой стороне фронта. И я не думаю, что он после войны, в мирной жизни, стал другим человеком.
А еще война калечит судьбы людей. И вообще, наше поколение, тем, кому в войну было от 17 до 35 лет примерно, принято считать потерянным поколением. Так много из них, не найдя себе применение в мирной жизни, покончили жизнь самоубийством, пристрастились к наркотикам. Мне повезло, потому что у меня было увлечение всей моей жизни, профессия. Я художник, увлекся кузнечным делом. Сегодня возрождаю утраченные традиции оружейного дела абхазов. Говорят, у меня это неплохо получается. Я также знаю много воевавших ребят примерно моего возраста достигших определенных высот в своей профессии. Благодаря им сегодня и признали наше государство, ведь совсем недавно мы не могли позволить себе приглашать специалистов извне. Так что все, что сделано, сделано нашими собственными руками, и много чего еще можем сделать.
Это неправда, что воевавшие исчерпали свой ресурс, что не осталось у них больше потенциала, и чтобы строить мирную жизнь нам надо пригласить «московский» или «сочинский батальон». Я точно уверен, что те, которые выжили в войне и смогли переродиться в новом качестве, – самые крепкие и надежные. Они не предадут. Память не позволит. Вот на них надо полагаться для наполнения нашего признания реальным смыслом.
www.facebook.com/notes/газета-нужная/размышления-накануне-дня-победы/250262848350337
