Цена победы. Адгур Инал-ипа.
18 сентября 1993 г., только за один день войны, на Западном фронте в боях за освобождение Сухума погибли:
АМПАР СПАРТАК, АРДБЕЛАВА НУГЗАР, ГОБЕЧИЯ ЛЕОНИД, ГОЖБА МИРОД, ГУНБА ОСМАН, ДЖИКИРБА РАУФ, ДАНИЛОВ ДМИТРИЙ, ДАСАНИЯ РУФЕТ, ЖИБА СЕРГЕЙ, ИНАЛ-ИПА АДГУР, КАМБУЛОВ ВЛАДИМИР, КАРТЯКОВ АЛЕКСАНДР, КОБАХИЯ ЛАВРИК, КОНДЖАРИЯ ЗУРАБ, КОНДЖАРИЯ ИГОРЬ, ЛАКЕРБАЯ БЕСЛАН, МЕЛКОНЯН СТЕПАН, СЕФЕРЯН АНДРЕЙ, ХВАРЦКИЯ РАУЛЬ, ХИНТБА АЛЕША, ХИНТБА ВЛАДИМИР, ЦАРГУШ АДГУР, ШВАНБА ЯША. В тот день война собрала свою очередную страшную жатву.
Об одном из них:
Адгур Инал-Ипа награжден орденом Леона (посмертно).
ИЗ НАГРАДНОГО ЛИСТА:
ЗАСЛУГИ, ЗА КОТОРЫЕ ПРЕДСТАВЛЯЕТСЯ К НАГРАЖДЕНИЮ:
Свой боевой путь Инал-Ипа Адгур Шалвович начал в августе 1992 г. Уже с первых дней войны он находится на Гумистинских позициях (Верхняя Эшера, батальон Хварцкия М.Х.). Часто, вооруженный одним лишь пистолетом, Адгур, тем не менее, выполняет боевые задания (участвует в создании укрепсооружений, противотанковых рвов в районе холма Кутышха, в период танкового прорыва ходит с группами на вылазки). В октябре 1992 г. по инициативе Мушни Хварцкия с группой товарищей приступает к разработке оружия для поражения надводных целей противника. 28 ноября 1992 года приказом министра обороны официально сформирована группа для создания минилодки-торпеды, руководителем которой становится кандидат технических наук Адгур Инал-Ипа.
Используя свои связи в Институте космических исследований, Адгуру полулегально удается достать в Москве оборудование и электронику для создания экспериментального экземпляра. Первые ходовые испытания в Гудауте прошли успешно. Однако во время одного из последующих испытаний в условиях штормовой погоды изделие потеряло управление и затонуло, не дотянув нескольких метров до причала. Тем не менее, наработанный опыт, знания и энергия руководителя позволили группе уже в Пицунде на базе ВМФ «Касатка» в течение короткого времени создать и испытать образцы радиоуправляемых минилодок-торпед, способных поражать надводные цели в радиусе 5 - 6 км.
Боевое использование этих образцов пришлось на конец войны (июльская и сентябрьская операции), и окончательно отработать варианты их применения не удалось. Тем не менее, пять раз во главе с командиром группы, эти образцы в составе ВМФ сопровождали высадку десанта, а в сентябрьской операции участвовали в боевых операциях в составе Пицундского дивизиона.
К заслугам Инал-Ипа А.Ш. следует отнести и то, что после нескольких неудачных попыток подогнать баржу с боеприпасами на помощь тамышскому десанту, по приказу командующего флотом Адгур Инал-Ипа за одну ночь изготовил радиоуправление для баржи МСБ-24.
В последние дни сентябрьского перемирия Адгур по заданию разведки в качестве наблюдателя должен был попасть в Сухум и переправить на нашу сторону дискеты с нужной информацией и программами. В это время начались боевые действия, и он присоединился к одному из подразделений 2-й бригады. Дойдя с боями до Тависуплебы (селоа Яштуха – АП) Адгур Инал-ипа погиб 18 сентября 1993года.
***
АДГУР
(Из эссе Ахры Бжания «Три портрета»)
Разных людей мы воспринимаем по-разному. Одних по частям, как в школьном сочинении (черты характера, достоинства-недостатки...), других целиком, - их просто нельзя понять по другому. Натуры такие слишком цельны, чтобы их можно было разложить по полкам. Таких людей нельзя знать, но можно чувствовать. Иногда это чувствование сравнимо лишь с каким-то тактильным ощущением - холодом, жарой, сыростью.
С Адгуром было тепло. Он был удивительно прост в общении. Мог совершенно на равных общаться с людьми разных уровней. Не знаю, как это у него выходило. Наверно, он их всех любил одинаково.
То есть, каждый из них заслуживал любви и уважения уже потому, что он человек, стоит рядом с тобой, может говорить с тобой.
... Любая работа, за которую он брался, становилась каким-то фетишем, служению которому Адгур отдавался целиком. При этом, нельзя сказать, будто он был этаким работягой, изнывающим от тоски в минуты вынужденного безделья...
Так было, и когда он работал на компьютере, делая вещи, которые тогда многим воспринимались как экзотические игрушки, а сейчас являются чуть ли не обязательным атрибутом нашей жизни, например, первые абхазские компьютерные шрифты. Так было и в предзащитный период, когда он возвращался в общагу из Института космических исследований, измотанный до предела, выпивал чашку чая и засыпал, не в состоянии сосредоточиться даже на партии в шахматы. Так было и во время войны, когда МО РА поручало ему возглавить группу из трех-четырех человек, а позднее и более, для создания оружия, необходимого тогда, ну и, само собой, теперь тоже. Я помню, они тогда все пахали на износ, но он работал, просто как одержимый.
Люди посторонние, оценивавшие его в первую очередь по аристократической внешности и манерам, часто просто не могли совместить в голове его образ и тот факт, что он с утра до ночи возился с грязными, замасленными деталями.
Паял микросхемы, что-то на ходу изобретал, испытывал, приходил домой, еще успевал что-то прочитать в специальных журналах и валился спать, даже не раздевшись. При этом ему все время казалось, что он чего-то недоделывает, кому-то что-то недодает. Несколько раз он просился в наступления, в июле в составе ВМФ сопровождал баржу со своей группой, в сентябре, ничего никому не сказав, ушел один...
* * *
... В мире простых и глобальных величин, в которых он жил - добро, зло, любовь, сострадание, промежуточным мелочам не было места. И надо же, чтобы человек этот, нравственный уровень которого даже трудно оценить, чаще кого-либо из всех, кого я знаю, испытывал угрызения совести, мало с чем сравнимые по своей силе. Почему?
Во времена войны, на грани нервного и физического истощения, занимался тяжелым, почти невозможным в наших условиях делом. Он любил людей и любил свою землю? В чем же дело? Не знаю. Может в том, что угрызения совести - это вообще нечто такое, без чего не могут существовать высоконравственные натуры - своеобразная неосознанная медитация, гимнастика для души.
Упоминая войну в этих зарисовках об Адгуре, мне сознательно не хотелось говорить о таких человеческих качествах, как честь, мужество, верность, любовь – обо всем том, без чего нельзя воевать и нельзя победить. Не хотелось, потому что не имело смысла, так как именно такие, как он, привносят все эти вещи в наш мир...
Адгур очень болезненно переживал свои неудачи, вернее - неудачи, к которым имел отношение. Отчаяние и безысходность в его глазах порой были так велики, что мне становилось не по себе. В такие моменты хотелось взять его за руки и вывести из мелового круга человеческого безумия. Но куда и как ты вообще можешь вывести кого бы то ни было, тем более того, кого считаешь лучше и совершеннее себя? Иногда казалось, что эти приступы отчаяния и боли - какая-то репетиция, какой-то прогон страшного спектакля, единственным режиссером и актером которого был сам Адгур.
Как называется этот спектакль, я узнал в конце сентября 93-го. Всего одно слово - жертвоприношение...
Несмотря на интеллигентность, и как бы автоматически сопутствующий этому качеству пацифизм, Адгура нельзя было упрекнуть в отсутствии дикой маскулинной энергии. От рождения в его распоряжении был огромный спектр чувств и эмоций, одни из которых были постоянно на поверхности, составляя что-то вроде рабочего варианта его "Я", другие же находились в зарезервированном состоянии, но никогда не теряли своей жизненной силы.
Из сухумских разговоров мне довольно часто приходилось слышать о стремительных и непрогнозируемых вспышках его агрессивности. Будь то уличная драка или другая конфликтная ситуация - возбуждение его, раз получившее толчок, моментально доходило до состояния бешеного гнева. Сам я никогда не видел таких всплесков, но несколько раз был свидетелем предвестников этого дела.
Красивое лицо его при этом каменело, голова наклонялась чуть вперед - казалось, что уже не он, а кто-то или что-то древнее и жестокое смотрит потемневшими адгуровыми глазами на объект и решает броситься на него сейчас, или не стоит пачкаться...
В общении он никогда не производил впечатления яппи. Не было в нем той дурацкой псевдопрофессорской дутости, которая отличает центральнороссийские аспирантские круги (как домашние, так и импортированные). В разговоре (кстати, Адгур очень редко говорил на профессиональные темы) и манере держаться, он был очень прост, никогда не позволял себе «фраз вскользь» типа «как-то во время защиты диссертации» и пр. Может быть, именно из-за этой сдержанности многие даже не подозревали, что он ученый, настоящий ученый.
Еще один маленький штрих
По-моему, это было лето 91 года, мы о чем-то разговаривали, и почему-то Адгур сказал мне приблизительно следующее. Любые права, любые ценности в этом мире должны опираться на естественные и безусловные чувства, свойственные людям: любовь к себе, своей культуре и своим близким, ответственность перед землей, на которой ты живешь, и которая тебя кормит, готовность пожертвовать малым ради чего-то большего, стремление к свободе и счастливому продолжению своего рода. Все это можно выразить приблизительно такой формулой:
Между собой и семьей я выбираю семью.
Между семьей и народом я выбираю народ.
Между народом и Землей я выбираю Землю.
Не знаю, его ли это мысль, но допускаю, что вполне могла быть его. Слишком это похоже на Адгура. Воспитанный в духе диссидентства и почитания абхазских этнокультурных устоев, он представлял собой удивительный сплав горца и человека Запада.
Он был светел душой?
Он был красив...
Он тонко чувствовал прекрасное?
Он умел сопереживать?
P.S. Как-то в телефонном разговоре одна моя старая знакомая, уже через год после войны узнав о гибели Адгура и поняв, что знала его по городу, вдруг с неожиданной для чужого человека болью сказала: «Господи, как жалко. Когда я смотрела на него, мне казалось, что Христос спустился на землю. Как жаль. Как жаль. Как жаль».
Подборку материалов подготовила Марина Барцыц.
Газета «Новый день», 18.09.2009г.
www.noviden.info
